Работа

Однажды работа всё-таки убежала в лес. Но и там ей волки были не рады.

— По материалам

— Самое страшное — это услышать от шефа вечером пятницы: "До завтра".
— Услышать это вечером субботы ещё страшнее.

— По материалам

время полдень.
Звоню другу (он недавно устроился на новую работу), спрашиваю:
— Ну, что нового?
Пауза…
— Мля, я ж на работу забыл сходить!

— По материалам

В злостной лени улучён не был, но услышав слово "работа", испугано вздрагивал, трижды сплёвывал через левое плечо и энергично крестился.

— По материалам

Притча не моя, но уж больно хорошая.

Здравый смысл⁠⁠

— далеко собралась? Если в магазин, то скажи, что нужно, и я схожу куплю, или доставку закажем, — Гоша застал обувающуюся жену в темной прихожей.
— Лена звонила, попросила выйти в ночь, — пыхтя, орудовала в ботинке ложкой Алла. Отекшие ступни отказывались влезать в родной размер.
— Ты сдурела? Тебе только вчера больничный выписали, какая ночь? Иди в кровать.
— Я уже пообещала. И так девчонок подставила: работать некому, а тут я еще с этой болезнью…
— Да какое тебе дело до того, что там работать некому? Ты же отпуск не гуляла и все выходные постоянно в своем магазине…
— Я сама разберусь.
— Ага, разберешься ты. Иди, говорю, в кровать! — Гоша выхватил ложку и спрятал за спину.
— Ой… — Алла присела на обувницу и закрыла глаза.
— Что такое? плохо?
— Нормально. Голова немного закружилась. Водички принеси.
— сейчас, не вставай.

Гоша не успел даже ополоснуть стакан, как до него донесся звук хлопнувшей двери. Алла ушла, оставив в прихожей окна, женщина уставилась в мутное стекло, за которым накрапывал дождик.

Двери уже готовы были закрыться, когда в салон вошли еще двое: седовласый тощий мужчина в сером пальто с высоким воротом и женщина в плаще цвета крепкой марганцовки, каких Алла никогда в жизни не видела. Мужчина повис на поручне напротив входа и уставился в одну точку, а вот пассажирка… Она шла медленно, даже, скорее, плыла по салону и словно заполняла его собой, при этом касаясь спинки каждого кресла руками, облаченными в бархатные алые перчатки. Когда женщина проходила мимо Аллы, та почувствовала, как по голове растеклась резкая пульсирующая боль, и невольно схватилась рукой за висок.

Как только пассажирка уселась, двери тут же захлопнулись, и автобус, кашлянув двигателем, начал удаляться от остановки.
— Как головка? Бо-бо? — раздался позади Аллы мерзкий блеющий голосок, от которого боль накатила с новой силой.

Алла слегка повернула голову и краем глаза заметила самодовольную гримасу. женщина обняла соседнее с Аллой кресло и легла на него, как на подушку, повернувшись лицом к Алле.
— Что вы сказали?
— О! Слух уже начал пропадать? Отлично, значит, дело идет в нужном направлении.

Алла сделала вид, что не обращает внимания, и уткнулась лбом в стекло, но, к сожалению, не почувствовала ожидаемой прохлады.
— Молодец, что не долечилась. Всё правильно делаешь, — с каждым новым словом этой странной особы у Аллы сильнее начинала болеть голова.

— Что вы сказали? Откуда вы знае… — повернулась Алла к пассажирке и, увидев ее широкую пугающую улыбку, тут же отвернулась.
— Аллочка, ты можешь не прикидываться. Мы с тобой знакомы уже почти две недели. Я — твоя редко в обеих. Твоя температура, твое повышенное и пониженное давление, короче, всё, что ты там пыталась глушить аспирином, — прошептала женщина Алле на ухо. — Я — головная боль. А вон тот дядечка спереди ― знаешь кто?

Алла молча замотала головой. Не привыкшая к такому дерзкому нарушению личных границ, она чувствовала себя парализованной.
— Это, моя дорогая, его величество женщина в плаще.
— Что происходит? Что вам нужно? — пропищала перепуганная до чертиков Алла.
— Мне? Дорогуша, мне ничего от тебя не нужно. Ты сама всё делаешь правильно. Не долечилась, да что там… Анализов даже не дождалась всех.
— Заткнись! — к Алле подсел какой-то бледный лысый мужчина болезненного вида. Он строго посмотрел на отпрянувшую от кресла спросила Алла, глядя испуганным взглядом на очередного незнакомца.
— Не удивлен, что ты меня не узнаёшь, — отрешенно вздохнул мужчина, теребя в руках билетик, — я ведь твой здравый смысл… Нас, тех, кто на твоей стороне, почти нет на этом рейсе. И ты совсем не обращаешь на нас внимания. Взять хотя бы иммунитет. Ты вообще заметила, что ему ужасно плохо? — мужчина кивнул через плечо.

Алла настороженно повернула голову и увидела на заднем ряду маленькое серое существо, забитое в угол и тихонько хныкающее. Иммунитет был таким слабым и жалким, что над ним издевались двое детей, сидящих . Они били его руками и ногами и мерзко хихикали.
— Это твои хронические работоспособности»>заболевания, на которые ты тоже не обращаешь внимания, но очень скоро они наберутся сил, вырастут и смогут быстро забить его до смерти, — сказал Здравый смысл с таким тяжелым выдохом, что редко в обеих захлопала в ладоши от радости.
— Да что тут происходит?! — не выдержала Алла.
— Всё просто, — грустно улыбнулся Здравый смысл, — мы едем к твоей конечной станции…
— К какой еще конечной станции? — нахмурилась Алла.
— К той самой. Ты нас туда всех тащишь на своем автобусе «совести».
— Автобус совести? — до Аллы всё еще не доходил смысл происходящего, но она уже поняла, что на табло не просто так было написано «СОВЕСТЬская.
— Да. Ты со своей гиперответственностью и стыдом тащишь нас прямиком на тот свет.

После этих слов Здравого смысла, к Алле повернулись с передних рядов двое упитанных молодых людей: Стыд и Совесть ― и радостно замахали пухлыми ручками.
— Сдурели? Вы Гошины друзья-придурки с авторынка, что ли? Чего вы все несете?
— Это ты нас всех несешь в себе, дуреха, — снова вмешалась редко в обеих и в очередной раз захохотала. Голова у Аллы разболелась еще сильнее.

— Но я не хочу на конечную станцию!
— А зачем тогда ты себя изнуряешь этой работой? У тебя же официальный больничный. Еще даже результаты анализов пришли не все, а ты уже на смену побежала, да еще и на ночную. Откуда, ты думаешь, тут имя, пожилой мужчина слегка повернул голову в сторону Аллы, и женщина заметила, что у старика слегка опущен краешек рта.
— Но я должна…
— Кому? — не отставал Здравый смысл, которого впервые за много лет слушали.
— работать некому, а тут я еще с этим больничным, — снова завела знакомую пластинку Алла и уже готова была расплакаться. В этот момент вскрикнул Иммунитет, получивший по ребрам от одного из пассажиров.
— Алла, ты работаешь в гипермаркете. Это огромная сеть, ты кассир, а не генеральный директор, можешь понять? Твои жертвы никто не оценит, и никто не скажет потом спасибо, когда вон этот к тебе придет, — показал лысый на инсульта.
— Но я же обещала… — продолжала сопротивляться уже не скрывающая слез Алла. думать! О нем, в конце концов, — снова показал мужчина на забитое и измученное существо.
— Да я понимаю-а-а-ю! Я не хочу так работать, в следующем году буду искать другое место, обещаю, — взмолилась Алла, схватив Здравый смысл за руки и взглянув в его тоскливые глаза.
— Ал, ты ведь опять хочешь меня обмануть. И я поверю тебе, как всегда. Но остальных ты не обманешь, — поджал губы тот и отвернулся, отбросив руки женщины.
— Так что мне тогда делать?! Что?!
— Выдохнуть и думать о себе, а не о чужих проблемах.
— Это эгоизм! — запротестовала Алла.
— Это ― здравый смысл, — ткнул себя в грудь лысый, ни на что особо не надеясь. — Если не остановиться вовремя, то автобус наберет скорость и уже не остановится никогда…

Алла только сейчас поняла, что всю дорогу они едут без остановок, а давно всё есть: жилье, муж, машина, все необходимые вещи, дети давно сами себя обеспечивают. К чему эти жертвы ― вообще не ясно ни тебе, ни кому-то из нас. Может, надо хотя бы на секунду сделать паузу и подумать, ради чего ты изнуряешь себя?

Наконец автобус начал сбавлять ход. В окне, среди черного, залитого дождем мира, Алла заметила сияющий, как новогодняя гирлянда, гипермаркет, который ждал с распахнутой пастью, когда Алла зайдет внутрь и растворится в его статистике, выручке, в его бесконечных кассовых отчетах.

Алла зажмурила глаза, а когда открыла, почувствовала в руке что-то тяжелое.
— Держи, не урони, — Гоша помог ей сжать пальцы на стакане с водой. — Пей аккуратно.
— Что? А где автобус?.. — Алла растерянно оглянулась по сторонам.
— Автобус? — муж приложил руку ко лбу супруги. — Может, скорую?
— Нет, не надо, — замотала головой Алла и залпом выпила воду, — подай мне телефон.
— Зачем? — нахмурился Гоша.
— Дай, говорю!

Тот послушно протянул смартфон, и Алла начала тыкать пальцем по экрану, а затем поднесла устройство к уху.
— Лен, я не могу сегодня выйти, мне плохо, я болею, у меня больничный.
— Ну ты же уже пообещала! Алла, так не делается, ты не мож…
— Лен, остановись, пожалуйста. Я думала, что смогу, но поняла, что нет. Так что не звоните мне, пока не оклемаюсь.
голос Аллы был впервые в жизни таким твердым. Она даже не думала срываться в оправдания, как делала это обычно. На секунду возникла пауза.
— Ладно, хорошо, выздоравливай, найду кого-нибудь, — ответила Лена и сбросила вызов.
— Ну вот видишь! Я же говорю, решат там без тебя. Раньше же решали как-то.
— Гоша, не нуди, помоги мне лучше до кровати дойти. А завтра я буду спать до одиннадцати.
— А меня на работу утром собрать? — возмутился Гоша.
— Сам соберешься, не маленький, — ответила Алла.
«Молодец…» — раздался где-то внутри нее знакомый голос здравого смысла.

— По материалам

— Почему вы ушли с прежнего места работы?
— Ну, там не было перспектив для личного и карьерного роста, ужасные условия труда и никакой мотивации. Невыносимый, склочный коллектив и руководитель самодур.
— Понятно. Так и запишем: остопиз..ело.

— По материалам

Я открыла ящик Пандоры. В один день на собеседование ко мне пришла бабушка 68 лет. Сказала, что за любые деньги работать готова, если работа посильная. А я возьми и спроси, есть ли у нее подружки. Вместо одного продавца наняла трех бабушек. Работают смену из 12 часов по 4 часа каждая. Из минусов: медленные они, конечно, и часто болеют. Из плюсов: сами подменяют друг друга, не воруют совсем. Продаж стало больше, всех в лицо знают, здороваются, помнят, что предложить. Скоро их сменщица увольняется, пойду просить еще подружек.

— По материалам

— Простите, вы нам не подходите. Вы слишком жизнерадостный для этой работы.

— По материалам

Вот были люди в наше время!
один печальный факт констатирую: целые профессии исчезают почти бесследно, оставляя лишь жалкую люди — великое множество людей! — что могли бы плодотворно и честно трудиться на своём рабочем месте, радовать результатом своих трудов окружающих.

Вместо того они, лишенные теперь своих промыслов навсегда и пущенные по миру, за своей ненужностью, влачат жалкое существование «лузеров» и неудачников: а могли бы достойно жить и чувствовать себя людьми…

Обидно, да!

Скажем, кто такой сейчас музыкант в ресторане? «Лабух»! И сохранились ли они вообще – я точно не могу сказать. А в былые-то, застойные (достойные!): музыкант в ресторане! Да это же золотое дно, Клондайк, Эльдорадо! Каждый вечер суют тебе пьяненькие посетители деньги за пазуху: «Сыграй для меня, пожалуйста!». Да, ресторанные музыканты дома тогда себе строили — не хуже сегодняшних барыг, и были те дома – полная чаша!

Или, положим, швейцар на дверях того же ресторана – Петрович, какой-нибудь, или Кузьмич. Да, у него власти было – как у Первого секретаря обкома партии. Только что, на того-то можно было какую-никакую управу по случаю найти: выше пожаловаться. А Кузьмич если заартачился, да решил тебя сегодня в ресторан не пущать – физиономия, может, твоя не понравилась, — так уже и не пустит: «Нет мест, говорю!». И моли бога, чтоб не заприметил тебя, не запомнил: сроду ты больше в этот кабак не попадёшь!

И тут, как раз кстати, о физиономиях: случалось, что в честь швейцара того и ресторан начинали именовать. Да – в нашем морском городе морячки так кабак в центре города и прозвали: «Свиное рыло». По сходству чисто внешнему швейцара тамошнего. «Ну, чего – в Свиное рыло нынче ужинать едем?». Швейцар тот давно исчез от дверей, а название так и прижилось, да осталось: вот, как человека труда в те времена увековечивали!

Ну, а про грузчиков мебели уже и куры не поют! Исчезла сейчас какой-нибудь притихший грузчик – доставщик мебели с водителем мебельного автофургона, а то и сами сборщики мебели заказ доставляют.

А вот был у нас в рейсе в середине восьмидесятых Жора – грузчик мебельного магазина: человек! Затесался в ряды моряков загранплавания, пролез. Ненадолго, правда – на один, буквально, рейс. Чтобы магнитофон «Шарп», значит, в загранпорту Лас-Пальмас за причитающуюся валюту приобрести.

— Так ты бы, дурень, в комиссионку, вон, пошел, да купил – при таких-то калымах!

— Нет, я фирменный хочу! – крутил нос Жорик.

«Фирменный», имелось в виду – купленный не в индусской лавке «Супер Перрис», или «Маршал Жуков» ( с буквой «л» наизнанку на вывеске ), что теснили друг друга на улице Альбареда солнечного Лас-Пальмаса, а в самом фирменном магазине «Совиспан» (которым лихо и умело заправляли такие же индусы), ориентированным исключительно на советских моряков.

Та же лавка, только большая и централизованная.

правда, в тот свой единственный рейс Жорик морским грузчиком работать не пожелал: в трюме же работа на Износ – не его это было. Они в мебельном магазине своей шайкой по-другому орудовали. Привезут, скажем, купленное добрыми людьми пианино к подъезду дома панельного:

— Ну, что, хозяин, сколько даёшь, чтоб мы на твой пятый этаж его вручную запёрли? В лифте-то нельзя – не положено!

— Червонец.

— Ну, это нам только из кузова на асфальт выгрузить.

— Пятнадцать.

— Там же стоит.

В итоге, догоняли таксу до двадцати пяти рублей, и, без затей затолкав пианино в лифт, профессионалы своего дела выгружали тяжеленный инструмент на нужном этаже и заносили в квартиру.

И все были счастливы.

https://proza.ru/2023/10/15/774

— По материалам

К работе у меня двойственное отношение: отдыхать после работы мне нравится, а саму работу на дух не переношу.

— По материалам